23. А.Г. Ромму.
Ницца, пл. Шарля Феликса, 1. 19 января 1934 г.
Г-ну А.Г. Ромму
Мсье,
Горячо благодарю Вас за то, что Вы интересуетесь моим творчеством, и за ту книгу, которую Вы только что закончили на эту тему1.Моя дочь, мадам Дютюи2, которая проживает в Париже по ул. Цезаря Франка в доме № 10 и которой я пересылаю Ваше письмо, сделает все возможное, чтобы удовлетворить Вашу просьбу. Она мой секретарь, и ей легче, чем мне, произвести необходимые для этого розыски. Я же здесь всецело занят нынешней своей работой, и у меня нет материалов, где я мог бы найти необходимые уточнения относительно моих старых вещей.
Однако на тот случай, если для воспроизведения картины в цвете Вам достаточно будет цветной репродукции, посылаю Вам следующие репродукции:
1. «Зеркало без амальгамы» — ныне находится в музее в Хагене в Вестфалии, бывшая коллекция Остхауза (1913).
2. «Одалиска» (1930) — очень характерна для моих произведений того периода; она более плотная, чем «Сольфеджо», потому что написана несколькими годами позже. Сам я предпочитаю это второе полотно.
«Зора на террасе», первая картина, которую Вы предназначаете для цветного воспроизведения, хотя она уже хорошо известна в Москве, превосходно представляет мое тогдашнее творчество. Чтобы показать образец моих произведений самых последних лет (1931 — 1933), посылаю Вам снимки с крупной работы, только что законченной мною для коллекции Барнса (Филадельфия). Это — панно размером 13 х 3,5 м, помещенное над тремя застекленными дверями высотой 6 м3. Фотография всей росписи вместе с дверями, скомпонованная из нескольких снимков, сможет дать Вам представление о целом. Роспись образует как бы фронтон над тремя дверями — подобно верхней части портала собора. Фронтон этот, находясь в тени и являясь продолжением стенной поверхности, прорезанной тремя большими светлыми пролетами, должен при этом сохранять свою светозарность, и следовательно, и свою пластическую выразительность (поверхность в тени, противопоставленная ярко освещенному проему), не разрушить продолжение плоскости. Все это результат новейших открытий в области цвета. Перспектива, как Вы можете в этом убедиться, сокращает живописную часть, так как панно имеет высоту лишь 3,5 м, а высота двери — 6 м. Прилагаю к этим фотографиям также зарисованный архитектором вид всего ансамбля с точной передачей пропорций.
Это не только наиболее значительная из всех моих работ за последние три года, но по своему сюжету она аналогична одному из моих крупных московских полотен — «Танцу», и поэтому сопоставление этих двух моих произведений может быть для Вас интересным. Оба панно написаны плоскостно. Продолжением темных простенков между дверями служат в панно черные плоскости — этим достигается единство поверхности от пола до вершины свода: 6 м + 3,5 м = 9,5 м. Консоли, опирающиеся на эти черные плоскости, создают иллюзию монументальной опоры свода. Остальные цвета — розовый, синий и жемчужно-серый цвет обнаженных тел — образуют единый музыкальный аккорд произведения. Откровенные контрасты цветов, их резкие и четкие соотношения придают изображению твердость камня и остроту нервюрам свода. Таким образом панно приобретает характер стенной росписи, а это весьма важное обстоятельство, поскольку панно находится в верхней части большого зала, увешанного станковыми картинами, так что было вполне логично отделить от них мою архитектурную живопись.
На обороте снимков я укажу цвета различных частей панно, но, несмотря на эти пояснения, Вы, я думаю, все же не сможете составить себе об этой работе настолько ясное представление, чтобы суметь четко сопоставить ее с московским «Танцем», ибо мои исходные позиции были в этих двух случаях совершенно различными. Московские панно еще отвечали требованиям, предъявляемым к картине, то есть к произведению, которое может быть помещено где угодно. И это совершенно понятно: ведь я не представлял себе, как будут выглядеть эти панно на месте, так как знал лестницу, для которой они предназначались, лишь постольку, поскольку прошел по ней раз и два, не подозревая, что мне предстоит что-то писать для нее, — об украшении лестницы тогда и речи не было4. А мерионское панно было исполнено с расчетом на определенное место. Я рассматриваю его лишь как часть архитектурного ансамбля — оно не может быть никуда перенесено. Поэтому я предвижу, что фотографии не слишком заинтересуют Вас, несмотря на эти объяснения.
Вы увидите два или три снимка, которые воспроизводят два различных варианта этого панно. Дело в том, что я перепутал размеры консолей (я считал, что ширина основания каждой 50 см, а не 1 м) и вследствие допущенной ошибки вынужден был после года работы начать все сызнова.
Все же я прилагаю к письму снимки и с первого варианта. Второй вариант не есть простое повторение первого: поскольку из-за других размеров консолей мне пришлось иметь дело с усиленными вдвое архитектурными массами, я был вынужден изменить композицию. Более того, я сделал работу, отличающуюся от первого варианта и своим характером: в первом варианте — воинственное начало, во втором — дионисийское. Краски, хоть и остались такими же, все же изменились: при изменении количества меняется и качество; при работе открытыми цветами качество их определяется количественными соотношениями.
Поскольку я пишу Вам о своих работах столь подробно, сообщу еще об одной — о шестидесяти офортах, иллюстрирующих стихотворения Малларме5.
Прилагаю несколько репродукций с этих офортов, соответствующих следующим строкам:
1. Ваш естественный и звонкий детский смех, который завораживает воздух.
2. Волосы — полет пламени, устремленный к дальнему запалу желаний, чтобы там рассыпаться до конца, — ложатся (словно гаснет диадема) вокруг чела, которое венчали, былого их очага.
3. При пробуждении вокруг не было ничего, чему бы ты не состроила какую-нибудь гримасу.
4. «Гробница Эдгара По».
На этом я кончаю и прошу Вас извинить меня за столь длинное послание, если все это Вам неинтересно. Я живу здесь в одиночестве, и, когда у меня появляется какая-то возможность излить душу, мне трудно отказаться от этого.
Благодарю Вас, мсье, за весь тот труд, который Вы взяли на себя ради меня, и примите выражение самых искренних моих чувств
Анри Матисс
Р.S. Я не мог раздобыть других репродукций с офортов — эти все в какой-то мере загрязнены, но равновесие и пропорции по отношению к странице соблюдены абсолютно точно, а ведь эти два элемента важнее всех прочих.
1 Вероятно, А.Г. Ромм сообщил А. Матиссу о своей работе, посвященной творчеству художника. В журнале «Искусство» (1934. № 3) была опубликована статья А.Г. Ромма о А. Матиссе; в 1935 г. вышла в свет монография А.Г. Ромма о художнике.
2 Маргерит Матисс (мадам Дютюи).
3 В 1931 — 1933 гг. А. Матисс написал большое панно «Танец» (Мерион, собр. Барнса).
4 Здесь Матисс ошибается. Он написал панно «Танец» и «Музыка» в 1909 — 1910 гг., то есть до своей поездки в Россию, которая состоялась в октябре—ноябре 1911 г., и, таким образом, не мог видеть лестницы в особняке С.И. Щукина.
5 Малларме, Стефан (1842 — 1898), французский поэт, один из первых теоретиков символизма. Ниже Матисс приводит строки из трех стихотворений Малларме из циклов «Листки из альбома», «Сонеты», «Рондели» (по-русски даются в подстрочном переводе) и название четвертого стихотворения.
 pic43Сатир и Нимфа. 1909. Холст, масло. Эрмитаж. |  pic49Сидящая обнажённая. 1909. Холст, масло. Музей живописи и скульптуры, Гренобль, Франция |  Красные рыбки. 1911. Холст, масло. Музей современного искусства, Нью-Йорк, США. |