ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА
Анри Матисс станет достойным сыном этого воинственного народа. В его портрете из Копенгагенского музея (1906) есть нечто от Эль Греко. Обрамленное бородкой лицо с нежным взглядом, бровями вразлет и несколько вздернутым носом, настороженные уши над крепкой шеей, упрямый лоб с низкорастущими волосами, резкие черты лица, свидетельствующие о пылкости натуры, патетическая, изменчивая игра выпуклостей и впадин, отражающая постоянную внутреннюю борьбу, — все говорит о близком родстве по плоти и духу со свидетелями «Погребения графа Оргаса», с апостолами из «Сошествия св. духа» и легионерами из «Мученичества Маврикия»1.
Вся жизнь Матисса, как и его искусство, будет лишь долгим сопротивлением, завоеванием, длительным, терпеливым, порой мучительным, трудным, но непреклонным. Весь он — воля. Он сам признался в этом однажды Франсису Карко:
«Нужно всегда держаться, чего бы это ни стоило... При недостатке воли — открою вам секрет — на помощь призывают упорство. И в важном, и в мелочах этого почти всегда достаточно. Была у меня раньше привычка всегда опаздывать. Однажды вечером я прихожу на свидание, которое назначил мне Марке... и жду. Жду больше двадцати минут: Марке нет как нет! На следующий день я, естественно, как только увидел его, тут же устроил ему разнос. «Как! — отвечает он. — Я тоже ждал тебя, но через четверть часа ушел». Вы знаете Марке? Он не способен лгать. «Ну, — сказал я себе, — раз ты умеешь всегда опаздывать, ты должен суметь наконец и стать точным».
И когда Карко спросил у Матисса, удалось ли ему стать точным (о чем не могут не знать его близкие), тот ответил: «Еще как! Я отравляю теперь всем жизнь, потому что, желая избавиться от этого недостатка, обычно свойственного красивым женщинам, я впал в другую крайность: прихожу слишком рано»2.
«Анри Матисс останется неповторимым образцом упорства», — отметит один из его злейших хулителей, Вандерпиль3, не побоявшийся, бедняга, отказать Матиссу в поэтической одаренности.
«Откуда у Матисса эти голубые глаза? — спрашивает в свою очередь Арагон4. — Мне хочется думать, что это глаза кельта и что Матисс походит на своих самых дальних предков, на нервиев, владевших камбрезской страной и всячески препятствовавших проникновению в нее торговцев и германцев. Они были лучшими пехотинцами в Галлии, людьми неукротимого нрава, так что римлянам поневоле пришлось признать за ними право называться свободным народом. Цезарь говорит об их отваге и духе независимости. Их считали варварами, однако любой народ, который не сгибается перед завоевателем, всегда варвар в его глазах. Вспоминается придуманное самим Матиссом название «дикий» («фов»), выражающее отношение Школы к его искусству, как к проявлению варварства5. Матисс — прекрасный образ свободы. Я хочу сказать — той самой французской свободы, которая не сравнима ни с какой другой»6.
1 Картины Эль Греко; первая находится в Толедо (церковь Сан-Томе), вторая и третья в Мадриде (Прадо и Эскориал).
2 Francis Careo. L'ami des peintres. N. R. F., 1953.
3 Вандерпиль Фриц — французский поят и художественный критик, автор книги: Vandеrруl E. Peintres de mon epoque. Paris, 1931.
4 Луи Арагон написал ряд книг о Матиссе, в том числе роскошно изданный двухтомник: Henri Matisse. Homan. Paris, 1971.
5 Имеется в виду Школа изящных искусств в Париже, оплот академизма. Слово «дикий» было, конечно, придумано не Матиссом. Обычно честь первого применения слова «дикий» по отношению к Матиссу и его соратникам приписывается парижскому критику Пун Нокселю.
6 Henri Matisse. Dessins, themes et variations, precedes de Matisse en Fracee par Aragon. Martin Fabiani ed., 1943.
 Букет цветов на веранде. 1912-13. Холст, масло. Эрмитаж. |  Марокканец в Грециии. 1912-13. Холст, масло. Эрмитаж. |  Интерьер в баклажана. 1911-12, гуашь, холст 1911-12. Музей живописи и скульптуры, Гренобль, Франция |