ДОБРОВОЛЕЦ ВЕРДЕНА
1 - 2
Разразилась война 1914—1918 годов. Здесь опять-таки лучше вcего предоставить слово такому проницательному свидетелю, как Гертруда Стейн: «Матиссы жили еще в Кламаре (Исси). Им было неспокойно и одиноко: родители Матисса, жившие в Сен-Кантене, оказались за немецкими линиями, а его брат был у немцев заложником».
Жизнь Матисса становится все более мрачной, тем более что к семейным тревогам Матисса присовокупилось мучительное беспокойство истинного француза за Францию. Этот художник столь хорошо принятый в Германии, останется — как в войну 1914—1918, так и в войну 1939—1945 годов — прежде всего сыном Франции.
«Невозможно забыть, что Матисс — француз,— отметил Арагон в 1943 году. — ...Француз с севера, из тех, кто умеет соединять в себе то, что составляет разнообразие Франции... А кроме того, около сорока лет жизни Матисса прошло в Ницце... Север и юг. Рассудок и безрассудство. Подражание и изобретательность. Туман и солнце. Вдохновение и действительность. Но контрасты заложены в самом человеке, в его поведении, в том, что он говорит: творчество — это уже равновесие противоположностей, это Франция».
Настоящие патриоты, Анри Матисс и Альбер Марке горели желанием встать на защиту Франции не с кистью в руке. Взяться за оружие им мешал возраст, однако друзья не могли устоять перед желанием принять участие в битве под Верденом (заметим, что Матисс был освобожден от воинской повинности из-за слабости телосложения, так же, впрочем, как и Альбер Марке). Оба художника решили отправиться за советом к своему верному другу Марселю Самба, ставшему во время воины министром. Они не желали соглашаться с одним фовистом, наделенным весьма устрашающим видом, но очень озабоченным тем, чтобы остаться в безопасности:1 «Дерен, Брак, Камуэн! Пюи на фронте рискуют своей шкурой... Довольно мы отсиживались... Чем можем мы служить стране?»
Самба ответил одной краткой фразой: «Продолжая хорошо писать, что вы и делаете».
Матисс и Марке ушли в общем неудовлетворенными, тем более что у первого были и сугубо личные претензии к немцам, незадолго до этого столь чествовавшим его в Мюнхене и Берлине... В Берлине картины с его выставки, организованной в 1914 году, были конфискованы и в конце концов, несмотря на все усилия Пурмана, разошлись по всему свету.2
Он сам сказал: «Все, кто, как и я, могли еще работать, чувствовали, как им это стало трудно делать».
Намекая на «Девушек у реки» (1916—1917), Аньес Эмбер вспоминает о волнении Матисса при мысли о невозможности «принять участие в битве при Вердене» и вполне обоснованно отмечает, что «это полотно оставляет странное впечатление тревоги и беспокойства, мучивших художника в тот период его жизни».
1 Намек на Вламинка.
2 Выставка, открывшаяся в берлинской галерее Гурлитта в середине июля 1914 года, через полмесяца, с началом войны, была закрыта. Немцы стали рассматривать картины как собственность врага, и Гурлитт на устроенной им распродаже выкупил для себя эти произведения по номинальным ценам. На эту выставку 19 матиссовских картин послал Майкл Стейн. После войны большинство их было возвращено ему благодаря посредничеству Пурмана.
1 - 2
 pic43Сатир и Нимфа. 1909. Холст, масло. Эрмитаж. |  pic49Сидящая обнажённая. 1909. Холст, масло. Музей живописи и скульптуры, Гренобль, Франция |  Красные рыбки. 1911. Холст, масло. Музей современного искусства, Нью-Йорк, США. |