Точность - не истина. 1947 г.
Среди сорока восьми рисунков, тщательно отобранных мною для этой выставки, имеются четыре рисунка — может быть, портрета, — сделанных по отражению моего лица в зеркале. Я прошу посетителей обратить на них особое внимание.
Мне кажется, в этих: рисунках подытожены мои наблюдения, которые я вел уже с давних пор, о характере рисунка, зависящего не от точно скопированных с натуры форм и терпеливо собранных точных подробностей, а от глубокого чувства художника, возникающего при виде выбранных им предметов, на которых сосредоточено его внимание и в сущность которых он проник.
Я убедился в этом, когда увидел, например, что, хотя листья дерева, особенно смоковницы, очень различны по форме, у них есть общий характер. Эти листья при всем их разнообразии остаются листьями смоковницы. То же самое я замечал во всех продуктах земли: фруктах, плодах и т.п.
Значит, имеется основная правда, которую надо извлечь из внешнего вида изображаемых вещей, это единственно важная истина.
Четыре рисунка1, о которых идет речь, сделаны с одного лица.
Но каждый из них нарисован с видимой свободой в линиях, контурах и выражении объемов, и ни один из них нельзя наложить на другой, потому что у каждого совершенно различный контур.
В этих четырех рисунках сходна верхняя часть лица, но нижняя часть всякий раз иная. В № 13 по каталогу низ массивный, квадратный, в № 14 — вытянутый по отношению к верхней части. В № 15 — подбородок кончается острием, а в № 16 он не похож ни на какой другой.
Тем не менее различные элементы, входящие в эти рисунки, передают то же строение лица. Эти элементы, хотя они выражены разными знаками, связываются с одинаковым чувством: посмотрите, как в каждом рисунке на лице вырастает нос, как ухо привинчено к черепу, как сидят на носу и ушах очки, обратите внимание на взгляд, одинаково напряженный во всех рисунках, но в каждом — различный по выражению.
Очевидно, что все, вместе взятые, элементы изображают одного и того же человека с присущими ему характером, индивидуальностью, взглядом на вещи, на жизнь, с его сдержанностью, не позволяющей ему действовать бесконтрольно. Это один и тот же человек — внимательный наблюдатель жизни и самого себя.
Ясно, что анатомическая неточность этих рисунков не помешала выражению истинной сущности персонажа, а, наоборот, помогла ее выразить.
Что же, эти рисунки — портреты или нет?
И что такое портрет?
Не есть ли портрет — произведение, которое передает человеческие чувства изображенного?
Единственное известное высказывание Рембрандта — это: «Я писал только портреты».
Разве луврский портрет Жанны Арагонской в красном бархатном платье, написанный Рафаэлем2, можно назвать портретом?
Мои четыре рисунка — это не случайные наброски. В каждом из них, одновременно с передачей характера, можно увидеть тот же омывающий изображение свет, те же пластические качества отдельных частей рисунка: лица, фона, прозрачных стекол очков, — и ощутить тяжесть объемов. Все это трудно передать словами, но легко передать, разделив бумагу на части простой линией, почти всегда одинаковой толщины.
Мне кажется, в каждом из этих рисунков есть какое-то открытие, возникшее от проникновения художника в свой сюжет, вплоть до полного отождествления себя с ним, так что истинная сущность его и составляет рисунок. Эта истина не меняется от условий исполнения рисунка. Напротив, выражение этой истины гибкой, свободной линией согласуется с требованиями композиции. Мысли художника, который передает эту истину, обогащают ее. Точность не есть истина.
1 Эти рисунки воспроизведены в упомянутом каталоге.
2 Речь идет о картине Рафаэля «Портрет Жанны Арагонской», 1518 (Париж, Лувр).
 Полинезия, море (Анри Матисс) |  Сен-Тропез |  обложка книги |